Если бы я был гением, я бы занимался пением.
Если бы я был киногероем,
я бы жил в домике у моря.
Если бы я был мечтателем,
может,
подрабатывал спасателем.
Но с такой радостью нырять, или невозможно быть,
Просто надо быть иногда плыть,
по течению иногда против,
Чтобы не забыть дней, когда мы вместе
Собирали росу в поле,
играли в детство ты и я,
вино,
сигареты.
Ночью просыпаюсь, кричу, где ты?
Открываю домик, кастанеты.
Скучно, ночь, свечи, сигареты.
Где ты?
Где ты?
Если бы,
как раньше,
мог заплыть подальше И смотреть,
как в небе чайки летят.
Но пока стук сердца отбивает скерца,
Рвутся струны,
и глаза горят.
Вот еще одна страница дней,
вокруг целая вереница.
Вот еще одно письмо,
я пишу тебе, уже все равно.
Снова съемная квартира,
одиннадцатый переезд, как это мило.
Друзья, поклунки,
сумки, сундуки, а в моих мыслях только ты.
Крань течет на кухне, тесно за окном.
Погода, как тесто
в клубе, крутит винил тесто.
И я сижу один, так нечестно.
Три рубля и чай в кармане,
галкин снова на экране.
Мне смешно все,
надоело,
выхожу в подъезд,
рисую мелом,
белым-белым.
Если бы,
как раньше,
мог заплыть подальше И смотреть,
как в небе чайки летят.
Но пока стук сердца отбивает скерца,
Рвутся струны,
и глаза горят.
Если бы я был писателем, как Чех Жадан,
Или еще каким, написал бы много книг.
На главную роль пригласил бы Мальвину,
Был бы прямо,
как Буратино,
Протыкал бы носом картины.
Все равно,
где в поле мины,
Только бы была цела пуповина.
Если бы я мог руками разорвать стены между нами,
Так зачем все это дело?
Просто двигать телом, писать мелом, белым-белым.
Если бы,
как раньше,
мог заплыть подальше И смотреть,
как в небе чайки летят.
Но пока стук сердца отбивает скерца,
Рвутся струны,
и глаза горят.
Если бы,
как раньше,
мог заплыть подальше И смотреть,
как в небе чайки летят.
Но пока стук сердца отбивает скерца,
Рвутся струны, и глаза горят.